Когда ничего не понятно, надо слушать профи. Тех людей, которые в состоянии объяснить сложные вещи простыми словами. Несколько недель назад антикризисное собрание уже проходило — в облгосадминистрации. Новая конференция, уже под патронатом ХНУ им. Каразина, собрала докторов наук, банкиров и представителей бизнеса. Никто не махал партийными билетами, и говорили по делу.

Первый признак качественного эксперта — слушая такого, и сам вроде чувствуешь, что сечешь в теме. Часто это не так, но это выясняется впоследствии — когда пытаешься пересказать услышанное своими словами. Потому сегодня я не буду увлекаться интерпретациями. Сегодня будут большие цитаты и минимум комментов. В конце концов, людям было что сказать о причинах мирового кризиса, его украинских особенностях и путях преодоления.
Анна Коломиец, доктор экономических наук, завкафедрой международной экономики Института экономики и международных отношений ХНУ им. Каразина, а также автор монографии по неопределенности и рискам, обрисовала историю вопроса буквально в трех слайдах. Слов было несколько больше, чем иллюстраций: «Этот кризис называют кризисом секьюритизации. На самом деле это инструмент, который используется давно, и способствует минимизации рисков и, в частности, рисков кредитоспособности. В этом процессе, которых привел к формированию «ипотечного пузыря», участвовало несколько хозяйствующих субъектов. Прежде всего, мы говорим о механизме, который зародился в Соединенных Штатах. В условиях, когда была низкая процентная ставка (а мы знаем, что важнейшей ценностью американского образа жизни является собственный дом), стало возможным приобретение недвижимости с помощью ипотечного кредитования. При этом в первые два года была очень низкая процентная ставка, и часто она фиксировалась, а потом начинала расти. Кроме того, оформляли эти сделки ипотечные брокеры, которые от объема сделок получали доход.

Гривня падает с десятого этажа. На пятом ее спрашивают: «Как дела?» — «Не волнуйтесь. Пока все нормально».

Затем ипотечные банки у ипотечных брокеров скупали эти кредиты. И, естественно, не хотели нести риски невыплаты кредитов. Ведь чем больше привлекалось людей, тем более ослаблялись требования по кредитоспособности заемщиков. И ипотечные банки, формируя пакеты этих обязательств, создавали специальные компании, которым эти обязательства передавались. И эти компании под залог этих обязательств выпускали облигации. Но для того, чтобы эти облигации можно было активно предлагать инвесторам, необходимо было выполнение определенных требований. И тогда в эту систему были подключены еще два хозяйствующих субъекта — страховые компании и рейтинговые агентства. Страховые компании страховали и формировали, скажем так, большую облигацию, а рейтинговые агентства, опираясь на главную страховую компанию, давали этим облигациям высшие рейтинги. Это позволяло привлекать эти облигации в инвестиционные портфели пенсионных фондов, крупных инвестиционных компаний. Этот механизм постоянной перестраховки и надул вот такой «пузырь», который оценивается порядка 3,5 триллиона долларов. Механизм секьюритизации позволяет минимизировать риски того, кто дает кредит. Но он не устраняет вероятности того, что хозяйствующий субъект, который взял кредит, не заплатит по этому кредиту — он передает эти риски. И, кроме того, он не учитывает системного кризиса — когда начинается массовая неоплата».
Как утверждает Олег Яременко, доктор экономических наук, профессор, заместитель руководителя экспертно-аналитического центра по вопросам денежно-кредитной политики НБУ, начальник отдела стратегии монетарной политики, кризис имел несколько причин: «На мой взгляд, кризис является объективным и неизбежным. Сила всегда порождает гордыню. Гордыня очень быстро наказывается. Вспомним Советский Союз. В 70-х годах во всем мире были тяжелые кризисные явления, а мы говорили: «Так им и надо, поскольку они плохие, а у нас этого не будет, поскольку мы хорошие». Примерно то же самое происходило и с Соединенными Штатами на протяжении последнего десятилетия. Кризис вот этой чрезмерной, самоуверенной силы обязательно должен был произойти. Но это неэкономический фон этой ситуации. А с точки зрения самой экономики любая система может быть равновесной, если только она включает в себя фактор риска. Риск — это естественный регулятор экономических процессов. Риск задает границы, дает возможность сопоставить реальность и наши представления об этой реальности. То есть он является универсальным регулятором. Так вот изначально описанная система была построена на идее вывести риск за пределы механизма получения дохода. Кто-то получает доход, но не несет при этом риска. Это полное нарушение изначального принципа рынка. Рынок предполагает: если ты хочешь получать доход выше среднего, ты должен рисковать. Если ты хочешь получать очень высокий доход, ты должен сильно рисковать. Это справедливо. Но вся система, которую мы сейчас видим перед собой, построена на простой гениальной идее, как оказалось: я получаю доход, а риск становится самостоятельным активом, и на нем еще кто-то зарабатывает, и система позволяет нам таким образом бесконечно расти и развиваться. Но вот первый принципиальный момент: риск ставит всех в равное положение. Если кто-то может переложить свой риск на чьи-то плечи, то изначальное равенство рынка подрывается. Второй момент: возможность бесконечного страхования риска кредитования привела к тому, что процентные ставки стали очень низкими. А когда это происходит, деньги перестают быть редким ресурсом. А как только деньги перестают быть редким ресурсом, редкими становятся другие ресурсы — продовольствие, энергоресурсы и так далее. Цены сразу перестают быть равновесными, а значит, несут искаженную информацию. Следовательно, принимаются неверные инвестиционные решения».
Кроме того, Олег Яременко упомянул еще об одной причине — непрофессионализме, причем на самом высшем уровне принятия решений. Когда два года назад на пост исполнительного директора МВФ предложили кандидатуру бывшего министра финансов Франции, специалисты возмутились: ведь он не банкир, он знает, как получать деньги и как их тратить, но как зарабатывать, он не знает. И когда он в первой своей речи заявил, что МВФ будет бороться с бедностью, сразу стало ясно: надо ждать бедности. Потому что это не функция МВФ, его функция — обеспечивать стабильность, а для борьбы с бедностью есть другие институты.
По мнению Владимира Лисовицкого, профессора кафедры экономической теории и экономических методов управления, нынешний кризис отличается тем, что происходит в процессе глобализации, и говорить о том, что Украина не интегрирована в мировую экономику, все-таки нельзя. Но, тем не менее, в борьбе с кризисом могут помочь методы, которые применял Рузвельт в США в 32—33 годах. В частности Обама по примеру Рузвельта якобы планирует уделять большее внимание реальному сектору экономики. Кстати, уже звучало мнение, что кризис пойдет на спад, когда новый президент США сформирует команду и приступит к работе.
В нынешнем кризисе проявилась и так называемая «дилемма инноватора», как считает Владимир Соболев, заведующий кафедрой статистики, учета и аудита. То есть компании убегали вперед в своем развитии и предлагали на рынок те изобретения, к которым рынок был еще не готов. Спроса не было, а кредиты под эти инновации уже взяли… Сыграла свою роль и наша коррупция, «жизнь по понятиям», телефонное право, которые способны убить все благие начинания (как, например, происходит сейчас с кредитом МВФ — даже студенты-экономисты без запинки говорят, что сейчас на полученные от Запада средства власть имущими скупаются доллары и выводятся в офшорные зоны…). По мнению эксперта, предложенный антикризисный закон в принципе неплох, в нем нет благотворительности. Что до кредита МВФ, то Соболев не склонен верить паникерам, пытающимся представить, как трудно нам будет его отдавать — по его мнению, это пропаганда. На самом деле, нет никакой гарантии, что те четыре банка, которым выдан кредит, его вернут. И в украинской истории уже были подобные прецеденты — как в случае с банком «Украина», который разворовали, а виновников так и не нашли. А по мнению Олега Яременко, кредит брать и вовсе не следовало — более здоровым решением было бы объявить дефолт, чтобы банки сами разбирались со своими должниками, а не получали помощь и снова избегали рисков.
Эксперты считают, что это не кризис рыночной экономики как таковой — сам рынок такого бы с собой не сотворил. Все произошло как раз из-за чрезмерного вмешательства США в финансовые процессы. И вливать в экономику деньги сейчас — это заливать пожар керосином. Пока не будут проведены структурные реформы в экономике, ситуация не изменится. Например, становится понятно, что доллар не может разрываться между функциями мировой и национальной валюты, и скорее всего ему на смену придут несколько национальных валют. В Украине в частности проблема усугубилась нашей внутренней необустроенностью и популизмом последних трех лет. Но утешение есть: если кризисные явления будут продолжать проявляться в том же темпе, то они очень быстро себя исчерпают, и где-то к середине 2009 года падение прекратится. Такие же сроки приходилось слышать уже неоднократно от экспертов разного рода, так что есть дополнительная надежда на достоверность таких прогнозов.
В целом паники на собрании не наблюдалось. И, думается, не только потому, что для специалистов такого уровня ситуация представляет прежде всего абстрактный научный интерес и они прекрасно понимают, что о своей востребованности в эти дни они могут не беспокоиться. В частности, сейчас, кроме преподавательской и научной работы, специалисты вузов активно оказывают практическую помощь предприятиям, разрабатывая для них антикризисные планы и предоставляя бизнес-консультации. По мнению участников, кризисы являются периодическими, закономерными, они расчищают путь в экономике. И чтобы выжить, потерять должны все слои и все сферы — вопрос только в объеме потерь. И еще: чтобы выжить, каждый теперь должен шевелиться и что-то предпринимать — менять сферу или повышать квалификацию, искать возможности для самозанятости. И не паниковать…

Виктория НАЙДЕНОВА, для «Пятницы»