Пока на властных верхах идет подготовка к решающему предвыборному сражению, периферия ждет денег из центра — причем тех, которые туда сама и отправила в виде податей. И даже отвлечься на высокие материи народ не в состоянии — за дефицитом культурных событий в глубинке. Приходится довольствоваться информповодами из телевизора…

В Харькове областной бюджет (а вместе с ним и график проведения сессии облсовета) терпел бедствия от внезапных поправок, связанных с сокращением социальных программ. Принимать решения на ночь глядя — это даже не у нас в крови. Мы опять перенимаем привычки из центра: это в Верховной Раде принимают Конституцию по ночам, это парламентские фракции затягивают коалиционные переговоры до полуночи. И еще одну традицию мы заимствуем у столицы — чуть что, сразу экономить на самых нуждающихся, на тех, на которых уже и экономить нечего. Причем удивительное дело: казалось бы, выборы на носу, и граждан, сидящих на бюджетной игле, надо холить и лелеять, и если не повышать им выплаты, то хотя бы не урезать и не задерживать. Теперь все наоборот: центр, урезая периферии финансы и полномочия, толкает местную власть прямо на амбразуру, туда, где уже бьется голодный народ, который не особо будет разбираться, кто виноват. Тем более что до местных выборов еще как до Киева раком, а значит здешние политики могут только терпеть нападки избирателей, безо всяких кадровых последствий. Конечно, все было бы проще, если бы события происходили в банановой республике, не сидящей на газовой игле из-за суровых зим и кормящейся тремя обильными урожаями в год. Но нам никуда не деться от наших стартовых условий. Значит, надо что-то перекрутить в сознании и представить кормильцев как едоков, а едоков как кормильцев. Политики и чиновники тогда становятся благодетелями, а бизнесмены — кем угодно: хапугами, ворами, удобными благотворителями. А на деле — просто адресами, по которым ходит в гости налоговая. Защищать бизнес не модно, и на это есть специально обученный немногочисленный контингент, вроде Александры Кужель, выполняющий неблагодарную работу — пытающийся уменьшить налоговый пресс, то есть поступления даровых денег в чиновничью казну.

Усложняется ситуация еще и тем, что сигнал о всеукраинском бедствии до регионов доходит только в виде селекторов, телешоу и редких визитов высокопоставленных лиц. Визиты вообще больше приурочены к непосредственному началу предвыборки. А селекторы не регулярны, и все равно зачастую проводятся с участием прессы, а значит, об откровенности между ответственными кадрами там и речи быть не может. Так что как основной канал связи остаются телевизионные ток-шоу, где часто можно увидеть своего непосредственного начальника и получить от него распоряжения немедленно выполнить то-то и то-то, чтоб народ не страдал, а о результатах сообщить до конца эфира. Главное — понять, стоит ли воспринимать буквально распоряжения, данные в прямом эфире. Тем более в наше смутное время. Предвыборная паника в условиях кризиса — это лучшее, что можно было придумать для доведения страны до кондратия. Чтоб электорат к моменту похода на избирательные участки чувствовал, как в голове вместо мозгов кисель хлюпает. А в таком состоянии можно за кого угодно галочку поставить. Сейчас экономика приобретает политический подтекст, политика — экономический, и таким образом власть выводит за пределы сферы влияния всех сугубо экономистов и всех сугубо политологов. Потому что проанализировать эту смешанную ситуацию, проследить все взаимопроникающие нюансы не могут ни те, ни другие специалисты. Специалисты по газовым вопросам не особо много знают о политике, а люди, понимающие в политических интригах, — как правило, не газовики. Вот и получается, что процесс больше не контролируется независимыми экспертами, и политико-экономические разборки могут впоследствии приобрести и какой-нибудь новый аспект — допустим зависимость от погоды и положения планет. И этого тоже никто как следует не проанализирует, потому что «политэкономистов», сильных в метеорологии и астрологии, у нас точно нет.

Влияют на экономическую ситуацию и тайные донесения министра финансов. Секретное письмо Пинзеника к премьер-министру уже давно перестало быть секретным. Осталось подождать обнародования остальных документов: например, интересно было бы взглянуть на секретный ответ Тимошенко и секретный комментарий Януковича. Министр финансов рассказывает, что все очень плохо, что положение страны вообще сейчас самое худшее в мире. Позже появляются перепевки, римейки и сиквелы к данному посланию, уже и подавно не секретные. Хотя уже одно то, что бюджет не был подписан Пинзеником, о многом говорит. Во-первых, насколько он независим от Тимошенко: может не подписать, и она за это его даже не уволит, возможно, потому, что адекватной замены все равно нету. Во-вторых: насколько он чувствовал ситуацию, чтоб категорически отказаться ставить подпись. 

А вот президент и премьер общаются открыто, даже чересчур. Публичное обращение Ющенко и Тимошенко друг к другу уже не то что панибратское, оно перешло на какой-то новый уровень. Из речей, заочно направленных друг к другу, даже исчезли привычные политтехнологические обороты — текст стал живым и повседневным, такое впечатление, что Юлия Владимировна и Виктор Андреевич теперь пишут тексты своих обращений  друг к другу сами, от души, и разговаривают так, как если бы встретились на улице. Хотя встреться они сейчас — возможно, и руки бы не подали. Зрителям, конечно, такое наблюдать гораздо интересней — эффект присутствия обеспечивается в полной мере. Только в речах очень мало об избирателях, а больше друг о друге. И любая поднятая в речи тема неизбежно сползает к обсуждению персоны оппонента.

Между тем в регионах свои маленькие и немаленькие проблемы, и заочные диалоги президента с премьером здесь слушать, в общем-то, и некогда. Интересная ситуация сложилось с распределением денег из центра на места — денег на метро дали не нам, а… Донецку. Я помню метро в Днепропетровске — «полчаса ищешь, две минуты едешь», как шутят местные, — несчастные пять станций, которые все равно не в состоянии удовлетворить всех нужд огромного города. Но в Донецке я совсем не помню метро. Говорили, что оно заморожено. Непонятно, зачем размораживать, вместо того чтобы продолжить уже начатое, как в Днепре, или даже доделать незаконченное, как в Харькове. И что решат несколько станций в огромном Донецке — тоже ума не приложу. А вот как повод местным донецким властям «освоить» пару миллиончиков — это вполне понятно…

Примерно та же ситуация и с «Артеком». И если лагеря Харьковской области в большинстве своем просто тихонько умерли, а самые фартовые — преобразованы в оздоровительные комплексы, то «Артек» добивают тихо и методично, изредка пиная ногами. То есть гнобят абсолютно искусственно. Сначала на его придорожной стеле посшибали советские ордена. В принципе, это могло быть обидно только для убежденных фетишистов, но из этого обрадованные оппоненты наскоро состряпали один из главных вечных аргументов против Ющенко. Так и прижилось. Теперь руководство голодает (и от невыплаты зарплат, и в знак протеста), путевки не продаются, детей нет. И все якобы потому, что Кабмин и пресловутая президентская «ДУСя» не поделили полномочия. А на деле — опять всему виной выгодная прибрежная зона. Кто пострадает от закрытия «Артека» — это вопрос мировоззренческий. Простому народу недоступны страдания «Артека», как недоступны были и путевки туда. С его закрытием пострадают дети, чьи родители в состоянии заплатить 15 000 грн за отдых. Обидно, что элитность лагеря нивелировалась со временем: раньше, в советские времена, многие люди хотя бы верили, что в «Артек» можно попасть только за высокие общественные достижения и успехи в учебе, и там наладить качественные международные связи, которые сохранятся на всю жизнь. Что важно было в отсутствие Интернета и социальных сетей. Потом это место стало просто дорогим курортом, и концепция «социального лифта» умерла — шанс попасть в элитную среду определяется теперь только деньгами, а не способностями или удачей. А в последнее время и вовсе лагерь вынужден клянчить государственное внимание, как какой-нибудь дом отдыха «Ромашка» под Святогорском. Хотя, возможно, это еще один наглядный и потому болезненный признак развала СССР, который все-таки затянулся, и в моральном плане продолжается до сих пор. И «Артек» из гордости Союза превращается в обычный раздолбанный крымский лагерь, который хоть и финансируется из центра, но легко может быть забыт только из-за того, что расположен далеко от столицы.

Впрочем, жителям периферии еще повезло. Вон у киевлян поистине раздвоение личности. С одной стороны их город — место дислокации властных структур и всяких всеукраинских представительств. Туда направлены все трудовые потоки, оттуда — все информационные. С другой стороны, Киев — тоже периферия, такая вот «провинция в себе», ведь помимо нардепов там есть еще и довольно экстравагантный мэр, воплощающий в жизнь свое «магдебургское право», как он его понимает. Киев — тоже регион, изолированный, как любая область, и находящийся под пятой, только не центра, а самого себя. Новшества мэра не перестают удивлять. Платный вход на киевские кладбища — это, очевидно, путь выхода из кризиса. И наверно заплатить пару раз в год, чтобы прийти и прибраться на могилках у родни, — не такая уж большая проблема. Только, как всегда, всплывают организационные нестыковки: что, например, будут делать с теми, у кого нет денег на свидание с могилками умерших родственников? Их не будут пускать на территорию или что? Но больше поразила другая идея: переселять одиноких бабушек в дома престарелых, а их киевские квартиры сдавать в аренду. Как знать, может, для многих старушек с нынешней неподъемной коммуналкой это будет лучшим выходом. Но интересно, кто будет спрашивать остальных… В общем, теперь становится понятно, зачем они были ему нужны, эти бабушки, почему в предвыборку и после нее он подчеркнуто ориентировался именно на них и  даже успел прослыть их любимцем…

Виктория НАЙДЕНОВА, для «Пятницы»

Врачи-психиатры советуют: когда неприятности отступают, главное — их не преследовать.