Итак, о болезни и лекарствах.

1. Экономическое электричество:

от импортных батареек либо от сети.

Пришло время, когда примитивный монетаризм («все беды экономики — от большого количества денег») перестает выдерживать неравную борьбу устаревшей теории с экономикой и неизбежным прогрессом. И теперь те страны, которые — еще в докризисную эпоху — угораздило встать на разваливавшиеся рельсы политики «дорогих денег», оставшись сейчас без этих денег (ибо дОроги они могут быть лишь тогда, когда их не хватает), начинают всерьез задумываться над тем, где их взять.

Опознать эти страны несложно: где высокий ссудный процент, там, следовательно, деньги и в дефиците. Вопрос, что первично — высокий процент или малое количество денег, есть вопрос о первичности курицы/яйца; важно здесь лишь то, что данное экономическое преступление порождено вульгарным монетаризмом. Именно эта теория приучила несмышленые этносы (включая, к примеру, наш) бороться с любой инфляцией так, как если бы она была инфляцией спроса, то есть была вызвана чрезмерным количеством денег, которые некуда девать. (Хотя даже в древнем СССР причиной инфляции явилось отнюдь не это, а принудительное искажение структуры цен, когда при общей нищете возникал избыток спроса на то, что продавалось неэкономически дешево.)

Совершенно очевидно: отечественная инфляция первопричиной имеет ну никак не наличие у народа лишних денег. Ее причина иная — элементарное неумение что-то делать нормально, то есть на уровне приемлемого соотношения затрат и качества. К тому же непомерная — как для нашего никакого качества — себестоимость (несмотря на разрекламированную «дешевизну рабочей силы») помножилась в наших специфических условиях на олигархическую жадность (желаемый коэффициент эффективности не 0,12/0,15, а где-то 0,3/0,5 — то есть окупаемость за 2 или 3 года). Это и обусловило несопоставимо высокий уровень цен на единицу отечественной некачественной товарной массы (включая в товары все, что подлежит продаже, в том числе услуги, права и пр.).

И когда с такой инфляцией затрат борются так, как если бы это была инфляция спроса, — недопечаткой денег и высоким ссудным процентом, что взаимообуславливает друг друга, — столь дикая экономика приводит к отсутствию спроса, следовательно — бессмысленности производства, следовательно — отсутствию внутренней конкуренции, следовательно — незаинтересованности в качестве, следовательно — ненужности квалифицированного (и требующего высокой оплаты!) труда. В итоге платежеспособный спрос становится неплатежеспособным, отчего вся цепочка начинается сначала, и так — по замкнутому кругу при обильных взаимосвязях (в том числе не перечисленных) между всеми указанными (и не указанными) незаинтересованностями. Выход из этого круга без серьезного наружного импульса невозможен.

Такова естественная расплата за «приличный» курс национальной денежной единицы — курс, не обусловленный экономически, а искусственно взвинченный недопечаткой денег и высоким ссудным процентом. Так в странах, керующихся старыми американскими учебниками (писанными еще в дообамье), вымывается кровь экономики, болезнь загоняется вовнутрь, а градусник — курс — показывает нормальные цифры (вследствие лечения высокой температуры помещением больного в холодильник).

Импульсом же, который бы позволил порочный круг разорвать, может быть лишь вброс денежной массы — хотя бы до «заслуженного» такой экономикой. Это вызовет всплеск и спроса, и производства, и конкуренции, и вынужденного в таком случае качества, а значит — и зарплат, то есть тогда замкнется цепочка уже противоположного характера (что в конечном итоге приведет к экономически обусловленному — вследствие производственного роста — падению цен, уже «заслуженному» подорожанию денег, росту ссудного процента и снижению денежной массы).

Достичь такого экономического счастья можно теоретически двумя способами (не считая налоговых изменений, о которых — чуть позже):

занять недостающие деньги за рубежом или нарисовать их самостоятельно.

На руинах поверженного жизнью монетаризма именно к этой двумерной плоскости все и сводится.

При обоих вариантах (а возможно, разумеется, и их сочетание — тут всё дело в пропорциях) новая денежная масса будет давить на рынок, увеличивая цены и заставляя тем самым потребителя платить в неявном виде «налог на недопотребление» (не успел потратить вовремя — деньги обесценились). Этот неявный налог, объективно обусловленный экономическим состоянием страны, будет заставлять тех, кто зарабатывает относительно много, выбирать:

либо «временно лишние» деньги всё равно тратить, либо их обменивать на СКВ и тогда терять на марже (что эффективно подвигает именно к тратам, безусловно, лишь в случае принудительного увеличения такой маржи, то есть ограничения ее снизу; иначе вместо всплеска спроса будет, наоборот, его отток через накопление инвалюты «до лучших времен»)