Трудно копаться в славном прошлом, думая о куске хлеба насущного. Особенно после того, как этот кусок основательно урезали. Вот и спешишь, пока его не отняли совсем, втиснуть в пол-странички то, о чем давно бы мог написать кандидатскую диссертацию. Если бы, кончено, жил где-нибудь на Среднем Востоке.

Больше восемьдесяти лет назад, с задором, присущим разве что революционной молодости, столица Советской Украины взялась решить древнейшую проблему – побороть антисемитизм. В отличие от «диакона Всея Руси» Андрея Кураева, тогдашние газеты не называли обвинение в антисемитизме «полемической дубинкой». Однако же использовали его именно как ударный инструмент: гвоздили без устали. Один удар – полтора года отсидки. Именно такая кара, если судить по газетным статьям, ожидала граждан, уличенных в открытом проявлении нелюбви к представителям известной национальности.
Наличие указания свыше просматривалось четко: слишком уж много публикаций «на заданную тему» появилось в 1929 году. С антисемитизмом боролся и официозный «Харьковский пролетарий», и более раскованное «Вечернее радио», не отставал от них кооперативный «Рабочий потребитель». По тому же курсу четким строевым шагом шли два печатных органа политуправления Украинского военного округа – газеты «Червона армія» и «Красная армия».

Последние боролись, пожалуй, наиболее бескомпромиссно. К заправским юдофобам «Красная армия» (номер от 27. 07.) причислила некоего бойца Назаренко, посмевшего заявить, что у евреев имеются прирожденные способности к торговле. «Червона армія» пошла еще дальше. Устами военкора, укрывшегося за псевдонимом «Свій», газета (номер от 16. 07.) предложила повнимательнее прислушаться к песням, которые поют красноармейцы спецподразделений 136-го полка. Дескать, в открытую «продвигать антисемитизм» уже боятся, но «черносотенные» песни исполняют умышленно. Да еще и пословицей прикрываются – «из песни слова не выкинешь!».

Кстати, о пословицах. «Куди кінь з копитом, туди і рак з клешнею» – на борьбу с «постыдным явлением» бросили еще и детей. Во время работы Всеукраинского пионерского слета, проходившего в Харькове в августе 1929 года, функционировала специальная секция, занимавшаяся исключительно означенным вопросом. Ох, и наслушались корреспонденты от деток!

«Когда у нас в классе писали сочинение «О расстреле на Лене», – сообщала «Харьковскому пролетарию» (09.08. 1929) сознательная пионерка из 14-ой трудовой школы, – группа учеников кричала: «Теперь не лучше. Жиды влезли во власть, а хлеб надо получать по книжкам». Устами младенцев глаголила истина? Возможно. Если не учитывать факт, хорошо известный более-менее опытным педагогам: дети склонны повторять в школе то, что часто слышат дома. А настроения пролетарского Харькова в том далеком году были, мягко говоря, далеки от понятий межэтнической толерантности.

Мнения горожан касательно «животрепещущей» проблемы, щедро рассыпанные по старым публикациям, автор мог бы запросто объединить в солидный сборник под названием «Глас народа». Если бы не чрезмерно развившаяся за прошедшие восемьдесят лет политкорректность. Потому придется ограничиться выдержкой из газеты «Вечернее радио» (25. 04. 1929), рассказывавшей о событиях на фабрике им. Кутузова: «Выделенная фабкомом комиссия выявила чуть ли не погромные настроения у некоторых рабочих».

Судя по статье в «Харьковском пролетарии» (30. 05. 1929), несколько иной была ситуация на авиационном заводе. Тамошние рабочие сами сдали властям некоего Цымбала, рассказывавшего антисемитские анекдоты. Искренне поверить в расцвет интернационализма на ХАЗе мешал досадный прокол, допущенный автором публикации. Журналист честно поведал читателям, что за Цымбалом числился еще один «проступок»: он указал начальству, где пролетарии прятали пронесенную в цех водку. Тем, кто когда-либо имел честь принадлежать к рабочему классу, дальше можно было ничего не объяснять.

Не исключено, что «погромные настроения» провоцировала и сама «борьба», зачастую проводившаяся весьма топорно. Непревзойденный рекорд в этом отношении поставила 10-я трудовая школа города Харькова. Педагогов, известных антисемитскими высказываниями, там «пропесочили» в стенгазете. Причем своеобразно. Их изобразили в форменных фуражках царского времени, вложив в уста фразу «Бей жидов!». Глупость карикатуриста граничила с провокацией: ну не могли школьники, в силу своего возраста, помнить, как выглядела старая учительская униформа! А вот читать очень даже умели. Потому, придя домой, огорошили родителей: уже и пионерская газета призывает к погромам!

Дезориентации общественности, в известной степени, могло послужить то обстоятельство, что борьбу с антисемитизмом советская власть непостижимым образом сочетала с жестким накатом на иудаизм. 1929-ый был годом закрытия не только православных церквей, но и синагог. Отдельные статьи журнала «Безвірник», относящиеся к указанному периоду, с радостью могло бы перепечатать любое нацистское издание. Лектор-антирелигиозник, выступавший перед коллективом Харьковского театра музкомедии, договорился до утверждения, что, действительно, добавляют евреи в мацу христианскую кровь.

Впрочем, это было уже в следующем, 1930 году (газета «Войовничий безвірник» от 30.06. 1930). Боевой задор борцов с антисемитизмом к тому времени основательно подупал: статей на означенную тематику в газетах стало на порядок меньше. Не то врага посчитали побежденным, не то получили иные указания. Истинная подоплека пропагандистских кампаний часто остается тайной за семью печатями…

Эдуард Зуб, для «Пятницы»

Из биографии Вовочки: «Когда Вовочка родился, его папа перебил всех аистов в округе».